Просмотров: 3270 | Опубликовано: 2019-09-13 04:12:03

Поцелуй Зимы

Серое, свинцовое небо, местами разорванное озорным ветерком, лихо вскружившим ворохи снежинок с мелкого кустарника, росшего не так часто среди безбрежного белого степного океана, начинало алеть. Солнце, едва освободившись из плена хмурых, строгих туч, словно утопало в огромных сугробах. Недолгий век Свободы коротких зимних дней был не по нраву Снежной Королеве, и она, вновь взбираясь на снежный трон, надменным взглядом провожала медленно гаснущее Солнце. Окинув взором свое королевство, безбрежное, величественное, словно остановившееся во времени, она нахмурилась. Неподвижность и отстраненность, увиденная ею, уже начинала ей надоедать, и Ветер, Ветер перемен, услужливо взмахнув подолом своего плаща, начал свое представление. Он был уверен, что представление, вначале неспешное, но затем все ускоряющее темп, понравится его Королеве…
***
Адлет, громко выругавшись, стукнул по рулю. Машина заглохла, и больше не желала двигаться с места. Угодило же его купить такую развалюху! Покупка, изначально казавшаяся подозрительной, теперь уже не оставляла никаких сомнении. Он обернулся на заднее сиденье и встретил грозный взгляд жены. Малика медленно приложила палец к губам, и выразительно посмотрела чуть ниже, на маленький голубенький сверток, который она держала в руках. Всем своим взглядом выказывая гнев, она словно говорила - «Ну не так громко, Адлет! Ребенка ведь разбудишь!». Немного наклонив голову, и пожав плечами, словно извинившись, Адлет открыл дверь и вылез из машины.
- Посмотрим, что тут у нас, - произнес он, открывая капот.
Перед глазами проскользнули четыре кольца его «аудюшки», а затем и ее менее привлекательные внутренности.
«На вид вроде бы все в порядке…» подумал Адлет, но так как в машинах он совсем не разбирался, и большего сделать не мог, снова закрыл капот. Никаких других способов возврата к жизни этой груды металла он не знал, так что, видимо, придется им идти пешком. Легонько постучав по стеклу, он жестом позвал Малику. Так как на носу был Новый год, им вдруг срочно понадобилось навестить ее родителей, которые, как это обычно принято, жили в каком-то богом забытом ауле. Короткий, не успевший начаться спор, не удивительно оказавшийся в пользу Малики, быстрый сбор вещей, и вот они уже в пути. Адлет вгляделся в горизонт. Там, где-то далеко, уже можно было разглядеть очертания домов.
- Чуть-чуть не хватило, да, Милый? – нежно промурлыкала ему на ухо его жена.
- Малика! Не подходи ко Мне так не заметно! И надень капюшон! На улице мороз ведь. - Он помог ей натянуть капюшон, и улыбнулся.
- О да, похолодало что-то. Нужно поскорее добраться до дому, а то малыш Кайсар замерзнет. Пойдем пешком?
- Ну, если Ты заведешь эту старушку, то может быть и поедем…
- Адлет! У Меня все силы уходят, чтобы заводить Тебя, игриво произнесла Малика, - И Ты не забыл? Я уже завела себе ребеночка, - она поцеловала голубой сверток и рассмеялась, - больше Мне в этой Жизни ничего не надо.
Адлет, притянул ее к себе и поцеловал.
- Значит, пойдем пешком. Только смотри, а Я ведь как-раз таки и могу Тебя куда-нибудь завести…
- Нашелся тут Сусанин! – Малика снова рассмеялась, - да тут то идти всего-ничего. Уже и дома видны. Пойдем-пойдем-пойдем!
Она уверенно зашагала в сторону видневшихся в дали домов, и Адлету больше ничего не оставалось, как последовать за ней.
Мороз все усиливался, и вдруг, внезапный, резкий порыв ветра заставил их остановиться. Холод, словно ледяной рукой пробрался сквозь куртку, свитер, водолазку, и, напоследок, майку. Адлет почувствовал, как вся его кожа покрывается мурашками. Но на этом холод все не останавливался. Кости, словно онемели, и на какое то мгновение Адлет замер, почувствовав ужасный дискомфорт.
- Бррр, вот это ветер! Пробирает аж до костей… Хоть бы буран не начался, - произнес он.
Но ветер, не замедлялся, а наоборот, усиливался, и вот уже снег, минуту назад безжизненным слоем растянувшийся по степи, словно закружился в одном только ему ведомом танце. Этот танец завораживал…Неповторимые, трудновыполнимые изгибы, казалось бы, не имеющие никакого смысла, тонко изворачивались в изящный узор, потоки холодного воздуха, наполненные ледяными снежинками, переплетались в единый столп, а затем снова распадались на тысячи осколков.
- Уже темнеет, нужно поторопится, - Малика крепко прижала к себе Кайсара, и начала продвигаться вперед, где туманно вырисовывались силуэты домов, каждый раз отворачиваясь от наиболее сильного потока ветра. Адлет так же ускорил шаг, немного склонившись перед натиском ветра.
Буран уже не на шутку разыгрался, и Солнце, клонившееся к закату, уже было не разглядеть. Да и не только Солнце. Дома, недавно маячившие на горизонте, исчезли, Адлет с трудом уже мог разглядеть Малику, идущую всего в паре метров от него. Каждый шаг давался с трудом. Он потерялся во времени. Сколько они уже идут? Пол часа? Час? День? Пятнадцать минут? Холод, словно замораживал мысли… На какое-то мгновение Адлету показалось, что он летит, но оказалось, что он упал и растянулся на снегу. Снег. Он был по всюду. Адлет попытался встать, но у него ничего не получилось. Руки и ноги отказывались его поднимать, да и сам он через какое-то мгновение перестал предпринимать попытки подняться. Зачем? Как ни странно, в снегу лежать было удобнее. Ветер не обжигает холодом Твое лицо, не останавливает, не облепливает Тебя с головы до ног снегом. Адлет закрыл глаза. Зачем? Так хорошо… Он развернулся и лег по удобнее… «Нужно перед сном поцеловать Кайсара» всплыла у него ранняя привычка. И тут Адлет вдруг словно протрезвел. Кайсар! Малика! Он с трудом приподнялся, сначала на колени, затем, медленно встал в полный рост. Резкий порыв ветра швырнул его обратно на колени. Адлет снова начал подниматься, теперь осторожнее. Еще одно движение. Став в более-менее устойчивую позицию, он закричал. Ветер беспристрастно сорвал с его губ имя его жены и развеял в тысячи серых снежинок. Он крикнул еще раз, теперь уже услышав в своих ушах негромкое «Малика». После падения он совсем дезориентировался, и в начале задумался, в какую сторону пойти. Видимость была нулевая, и когда он поднял руку, с трудом смог разглядеть свои перчатки. Интуитивно пошел прямо, но через мгновение врезался в дерево. Ухватившись за него, он пошел немного левее, и все кричал - «Малика!». Споткнулся, поднялся вновь. Прошел пару метров, и снова врезался в дерево. В то же самое, или другое? Чувство отчаяния в миг захватило власть над его разумом. Адлет остановился. Он не чувствовал ног, не чувствовал рук, у него не было больше сил передвигаться, голос пропал, и вместо имени его любимой с губ срывались неотчетливые, непонятные звуки. Но где-то среди всего этого хаоса, потерялись его жена и его сын. Он не должен останавливаться. Адлет, сжав кулаки, с удвоенным темпом зашагал в самое сердце бурана. Снег резал его лицо, ветер постоянно ставил ему подножки, но перед его глазами не уходила улыбка Малики. Он вспомнил, как первый раз встретил ее, как именно от этой улыбки у него перехватило дух. Когда он в первый раз подошел к ней, он был очарован ее голосом. Когда Она сказала ему «Да» в ответ на его предложение, он был на седьмом небе от счастья… А когда родился Кайсар… Он не знал, есть ли у счастья другие уровни, но это было уже не важно. Он стал отцом. И сейчас, мысль о его Семье, словно искра, зажегшаяся в его груди, согревала его, и давала силы идти дальше. Его ноги утопали в снегу, значительно замедляя его, но он даже не замечал этого. «Малика! МАЛИКА!!!» Он все кричал и кричал, и вдруг заметил ее. С трудом, едва разглядев, но присмотревшись по лучше, он узнал ее розовую куртку. Она сидела, прижав голубой сверток себе к груди. Голова была наклонена к свертку, и казалось, Адлет даже услышал, как она поет Кайсару колыбельную… Он ускорил темп, чуть ли не побежал, но споткнулся. Пополз, с трудом разгребая сугробы. «Я нашел ее. С нами все будет в порядке. Все будет хорошо». Вот он уже в паре метров от нее. Уже совсем рядом… Адлет дотронулся до нее рукой. «Малика, вставай, я нашел Тебя. И больше никогда не потеряю. Вставай, Малика, нельзя сидеть» произнес Адлет. Или ему это только показалось? Но это уже было не важно. Он взглянул на ее лицо. Она была прекрасна… Прядь волос, выбившаяся из-под шапки, отчетливо прорисовывалась на фоне белоснежного лица. Глаза, слегка прикрытые, словно она присела отдохнуть, и сейчас их вновь откроет… Аккуратный, курносый нос, и, губы… Сложившиеся в улыбке, такой очаровательной, словно Адлет ее видел в первый раз, ее губы, казалось, нашептывают его имя… Он только не мог понять, почему ее губы такие синие? Адлет приподнялся, обнял Малику и Кайсара. Он заплакал, но слезы, замерзали, так и не успев скатиться по щеке… Адлет поцеловал Малику. Поцелуй, настолько холодный, холоднее всего, что он когда либо чувствовал. «Поцелуй Зимы» пронеслось у него в голове… «Я сейчас, Малика, Я мигом… Ты только подожди Меня… И у нас будет целая Вечность…». Он начал расстегивать куртку. Непослушные пальцы с трудом нашли молнию, но она не хотела поддаваться. В перчатках было неудобно, и он снял их. Его пальцы, были уже не пальцами, а лишь сосульками, продолжавшими его руку, которая так же скоро станет всего лишь глыбой льда... Он вновь попытался стянуть замок, на этот раз успешнее. Адлет все тянул его вниз, пока не услышал щелчок. Куртка распахнулась, и Ветер, словно ждавший этого момента, с удвоенной силой принялся за Адлета. Холод, до того неистовый, что ему даже показалось, что он так сразу и заледенеет, и превратиться в статую, сковал его с головы до ног, но неимоверным усилием Адлет снял куртку. Расстелил ее у ног Малики. Медленно, аккуратно взял с ее рук голубой сверток, где лежал Кайсар… «Кайсар, сынок, Я знаю, что Ты жив». У него не хватило смелости заглянуть внутрь. «Ты не можешь умереть, Кайсар…» все думал Адлет, начиная укутывать сверток в куртку, с каждым разом все замедляясь. Тело уже отказывало ему. Последнее движение, он приподнял куртку и вложил ее в руки Малики. Она словно ждала его с протянутыми руками… Ему вспомнилось, когда Он в первый раз взял своего сына на руки.
- Кайсар… Мы назовем его Кай…
***
Высокий, противный звук будильника прорезал тишину, распространившуюся по всей комнате. Аксакал, как всегда при звуке будильника, моментально открыл глаза. Старая привычка, впрочем, как и он сам. Резко приподнявшись, не так резко конечно, как в молодости, Аксакал, скинув одеяло, спустился с кровати. Прикосновение к холодному полу тут же прогнало все остатки сна. Но оказав одну услугу, холод не отступил, и словно ожидая чего-то взамен, медленно начал подниматься вверх по ноге. Аксакал медленными, неторопливыми шагами подошел к стене, и нащупал выключатель. Щелчок, и свет, немного тускловатый, озарил маленькую, скромно обставленную комнату Аксакала. Кровать, с лежащим возле нее одеялом, письменный стол со стулом у окна, книжный шкаф, забитый старыми, потрепанными томиками неизвестных писателей, и печка в углу. Маленькая, вся испачканная сажей и золой, она, в отличии от других предметов убранства комнаты, излучала тепло.
- Слабое тепло, - проворчал себе в белую бороду Аксакал.
Хоть ему и исполнилось пятьдесят совсем недавно, еще только в прошлом месяце, прозвище «Аксакал» ему дали еще с детства. И не из-за мудрости, хотя и ее Аксакалу было не занимать, нет, так его прозвали, потому что родился он и рос седовласым. Врачи объяснили это тем, что в его организме не хватает витаминов, но его родителям это было безразлично, и они сразу отдали его в детдом. Изначально правда тамошние дети начали называть его Белоснежкой, не совсем понимая, что данное название ему не подходит. Но после пары фингалов и выбитых зубов казалось, они все поняли. А вот прозвище «Аксакал» сразу ему понравилось, и он так и остался им.
Натянув на ноги носки и брюки, Аксакал подошел к печи. Взяв кочергу, и убрав кольца, он поворошил уже покрывающиеся пеплом угольки. В глубине печь еще таила жар, и Аксакал, вернув кольца в исходное положение, начал одеваться по теплее. Уже застегивая куртку, он выглянул в окно, вспомнив о буране. Буран, один из сильнейших на его памяти, сейчас уже стих, и за окном все было тихо. Даже слишком тихо, подумал Аксакал, ведь буран был действительно очень сильным, и после него должны были еще кружиться остаточные потоки Ветра. Распахнув дверь, и с трудом справившись с сугробом, наметенным непогодой почти по пояс, он выбрался на улицу. Свежий воздух, на удивление теплый, вновь заставил задуматься Аксакала. Машинальным движением он рукой потянулся к своей бороде.
- Ну что же, матушка Природа, надеюсь, наигралась Ты со своими капризами, - Аксакал, хмыкнув, направился к угольному сараю. Картина, которую он увидел, моментом стерла ухмылку с его лица. За обветшалым, покосившимся от времени забором совсем еще молодой парнишка, раздетый, что то передавал девушке в розовой куртке. И все казалось обычным, даже не смотря на парня без куртки посреди зимы, ведь сейчас молодежь совсем не следит за своим здоровьем. Вот только они совсем не шевелились. Аксакал, окрикнув их, начал медленно подходить. Они все так же сидели, не обращая на него внимания. Аксакал повысил голос, но безрезультатно. Пробираясь через сугробы, и то и дело проваливаясь, он наконец добрался до странной пары. Тяжелый вздох вырвался у него из груди, когда он разглядел их поближе. Лицо парня выражало боль, а вот на лице девушки, отстраненно красивом, смутно знакомом, застыла улыбка. Аксакал взглянул на предмет, который был между этими двумя людьми. «Куртка? Может быть, парень хотел отдать девушке куртку, чтобы она согрелась?» - подумал было он, но вглядевшись внимательнее, заметил голубую ткань, торчавшую из той самой куртки. С нехорошим предчувствием Аксакал потянулся к свертку, закрыл глаза, и, взывая к Аллаху, медленно вытащил сверток. Немного отошел, и начал рассматривать куртку. В куртку был укутан голубой сверток, а в свертке ребенок, совсем маленький... Аксакал тяжело вздохнул, и нагнулся, чтобы положит сверток на землю. Тут же Сердце его чуть не остановилось, страх ледяной рукой сомкнулся на его шее, и сдавил испуганный хрип, вырвавшийся из горла Аксакала. Ребенок открыл глаза.

Публикация на русском