Просмотров: 103 | Опубликовано: 2019-07-22 06:57:28

Японский кроссворд

  • Глава 1

    Если ты делаешь то, что тебе по вкусу, да еще гребешь за это бабло, считай, что нашел свое место в жизни. С недавних пор я тоже поймал удачу за хвост. То, чем я занимаюсь, могло бы всякого прельстить на мое место. Я – вагинатор. Массирую интимную зону у женщин. Специалист по влагалищу. Есть мастера по коленному суставу, я же – виртуоз похотливого коридора в святая святых.
    Пока я был врачом общей практики, это не приносило мне сносного дохода. Да и особой радости от бытия я не ощущал. Но однажды на меня напало прозрение. Так бывает. К каждому приходит такой момент, который нельзя упустить. Это словно свет, исходящий с небес. Беда в том, что многие не обращают на него внимание, и шанс изменить что-то к лучшему пропадает. Но я в тот вечер решил не воротить носа от подарка.
    мы с моей подружкой баловались в кроватке. И я, чтобы завести ее, проделывал рукой все те штуки, которые мужчины часто делают у женщин между ног.
    - У тебя волшебные пальчики, Лаки, - выгнувшись, словно мостик через бурную речку, сказала посланница судьбы, - они возбуждают меня сильнее, чем твой член.
    Последнее замечание было не очень лестным для меня, но общий смысл заставил призадуматься.
    - Ты мог бы заработать ими кучу денег, - добавила девушка, и в тот же миг в комнате будто бы ярче загорелся свет.
    Я испытал то, что йоги называют самадхи. У меня появилась идея, и я точно Гете готов был кататься по земле от прилива вдохновения.

    На следующий день я подстроил встречу с гинекологом Жупатановым. Это был толстый мужчина, с львиным, как при проказе лицом, и толстыми, но необыкновенно мягкими пальцами. По крайне мере мои пальцы были тверже и проникновеннее, я это почувствовал при рукопожатии. Когда в обеденный перерыв он расположился в больничной забегаловке и уже раскинул локти, будто перед операцией, я сел к нему за стол.
    - Привет, Тимур.
    - Привет, Лаки, - он был слегка недоволен, как бывает недоволен всякий человек, когда во время физиологического процесса появляется посторонний.
    Я дал ему возможность съесть пару кусочков говядины, чтобы он малость подобрел. Когда уровень гликемии нормализовался и депрессивные складки на лбу Тимура исчезли, я спросил:
    - Верно ли, что есть толика женских болезней, которые лечатся массажем…изнутри?
    - Да, - он покрутил вилкой, словно шпагой и вонзил ее в картофелину, - по крайней мере вреда не будет. Это как бы естественная манипуляция.
    - Я бы хотел этим заняться.
    - Что же, дерзай, Лаки. Я не против.
    - Ты бы не мог рекомендовать меня своим пациенткам?
    - Конечно. У меня до черта любительниц всякой альтернативы.

    Я заручился поддержкой еще трех врачей, и подготовил свой кабинет для приема. Посредине я поставил гинекологическое кресло и смягчил его внешний вид пледом с цветочками. Разве что воздушных шариков не привязал. Из радиоприемника лилась «Ода к радости» Бетховена, та часть, которая особенно вдохновляет. Я ходил взад-вперед, словно подросток в ожидании первой проститутки. И когда раздался стук в дверь, я распахнул ее будто ворота в райские кущи. Передо мной стояла жирная старушенция с лицом, ярко размалеванным косметикой, как у покойницы перед погребением. Она была в сером костюме, в шляпке и с маленькой собачонкой на руках.
    - Это вы делать аллес массаж? – спросила она почему-то с немецким акцентом.
    - Да, - я робко кивнул, моя жизнерадостность улетучилась.
    - Это крепко стоять? – она подошла к креслу и ткнула в него.
    - Не беспокойтесь. У вас есть направление?
    Старушка вынула квадратный листок из сумочки и подала его мне. Судя по диагнозу, у нее было выпадение матки. Ее членопринималка плохо держалась на полочке.
    - Хорошо. Приступать. – Она ловко скинула костюм и мгновенно оказалась в чем мать родила. Потом она лихо взобралась на кресло и раздвинула ноги.
    - Ну же, док. Вперед! Форвертс! – призвала она меня, точно перед штурмом крепости, которую, честно говоря, не очень-то и хотелось завоевывать.
    Ее собачка снизу проворчала что-то грозное.
    Я надел перчатку и смазал руку гелем. Затем я прицелился и вонзил два пальца, точно ствол пистолета в заросли, свисавшие наподобие высохших лиан с древнего замка. Моя рука провалилась в никуда, в пустоту. Если влагалище моей девушки было плотным и всасывающим, будто головка цветка-людоеда, то здесь я просто-напросто улетел в космос. Я блуждал в пространстве, как потерявшийся звездолетчик, и никак не мог найти подходящего пристанища. Наконец, я зацепился за какой-то крючок на небосводе и принялся его наглаживать.
    - Двадцать пять лет, - прошептала старуха, - двадцать пять лет я не чувствовать ничего подобного.
    Затем у нее началась одышка, и я подумал, что она сейчас даст дуба. Но не тут-то было. Ее ноги сорвались с подставок и сомкнулись на моей шее. Она притянула мою голову к своему лицу и сказала со свистом:
    - Это так чудесно, дружок! – и она всосалась в мои губы с такой силой, что ее вставные челюсти унесло в глотку.
    Старушка захрипела, тут же ее собачонка с лаем вцепилась в мои гениталии, и я присоединился к их ансамблю тонким евнухоидным голоском.

    В жизни всегда так. Ничто плохое не может длиться вечно. Всему наступает свой предел. И когда, казалось бы, нет уже терпежа, появляется просвет. В моем случае он явился в виде молоденькой девушки, второй пациентки. У нее была аноргазмия, то есть она не получала того наслаждения от секса, каким наделила природа женщин. Девушка, ее звали Анель, обнажила интимное место, легла на кресло и закатила глаза, видать, чтобы не встречаться взглядом с моими. Я начал массаж под залихватскую музыку «Рамштайн». Свободной рукой я дирижировал в воздухе, и минут через пять, когда таз девушки стал приподниматься от возбуждения, она схватила мою руку и крепко сцепила наши пальцы. Это было чертовски больно, откуда только силы у нее взялись. Я думал, она все косточки мне переломает.
    - Все, - прошептала Анель и села. Руку мою она отпустила, и та повисла, как засохшая куриная лапка. Девушка оделась, натянула сапоги с высокими каблуками и встала передо мной.
    - О, доктор, -сказала она, - это было славное лечение.
    Она слегка прикоснулась губами к моей щеке и ушла. Господи, я люблю свою работу! В зеркало я увидел клоуна со счастливым взором и скрюченными в параличе пальцами.

    Глава 2

    Вечером я и Игорь, мой коллега-окулист из городской больницы, сидели в местном кафе. Зал едва освещался лампами с фиолетовыми колпаками, что придавало лицам мертвенный оттенок. В дверях стояли какие-то типы в кожаных куртках и разглядывали публику. Атмосфера была гнетущая, несмотря на забойную музыку. Того и гляди, начнется поножовщина, что в общем-то часто и бывало. Тут не привечали тех, кто излишне радостно предавался жизни. Это казалось нарочитым и вызывало раздражение. Народу было немного, и потому я сразу увидел Анель, входившую в зал с какой-то подружкой. Они сели за столик неподалеку от нас. Если вы думаете, что в подобные заведения приходят отдыхать, то заблуждаетесь. Отдыхать в таком месте, то же, что принимать лечебные ванны с серной кислотой. Сюда приходят только с одним намерением – кого-нибудь подцепить. И навряд ли у девушек были другие планы. Просто так побеседовать они не могли, грохот стоял неимоверный.
    Когда заиграла спокойная музыка, я подошел к ним и пригласил Анель на танец. Видно было, что она узнала меня. Мы вышли на середину площадки, и она положила руки мне на плечи. Для того, чтобы заинтересовать девушку, надо вывести ее на эмоции. Не важно какие, плохие или хорошие. Лучше хорошие. Если топтаться возле нее молчком, то через пару минут вы ей осточертеете.
    - Что это за духи? – спрашиваю, - приятный запах. Я бы хотел подарить сестре такие же.
    Она назвала марку, которую я тут же забыл.
    - Странно, - говорю я, - вот вы тут появились, и сразу это гиблое место будто бы преобразилось. Бывают люди, как листья, падают и исчезают, а бывают, как звезды, они сияют и светят другим. Вы как звезда.
    - Спасибо, - сказала она и прижалась чуток поближе.
    Я нарочно не упоминал о нашем лечении, думаю, ей было бы неловко трепаться о нем. Мы договорились о завтрашнем сеансе и расстались.
    Этот мужчина подкатил к нам, когда я и Игорь вышли на улицу перекурить.
    - Привет, парни, - сказал он, и это было неплохо для начала, если учесть, что нам с Игорем вскоре должно было стукнуть по полтиннику.
    - Привет, - ответили мы дружелюбно.
    Мужчина внушал доверие. Он был в темном костюме и водолазке. В крепкой фигуре чувствовалась сила. Лицо неприметное, как у шпиона, впрочем так оно и вышло.
    - Меня зовут Арман, - он протянул нам руку.
    Мы пожали ее и сами представились.
    - Не буду ходить вокруг да около, - сказал Арман, - мне надо поговорить с вами, Лаки.
    Игорь с усмешкой отдал честь и зашел в кафе.
    - Та девушка, с которой вы танцевали, очень красивая, - сказал мужчина.
    - Ну, да, - согласился я.
    - Вы неплохо с ней общались.
    - Да, - я не мог понять к чему он клонит.
    - Не всякий может вот так запросто расположить к себе незнакомого человека.
    Я не стал говорить, что мы с Анель вобщем-то знакомы, и я даже удосужился внедриться в ее сокровенную норку одним из своих органов, пусть даже пальцем.
    - Угу, - отвечаю, - главное найти тему для разговора и по-настоящему интересоваться собеседником.
    - Вот-вот. И такие навыки надо использовать себе во благо. Не хотите подзаработать?
    - Каким образом?
    - Я могу посодействовать, чтобы вас взяли на уникальную службу. Всего-то и надо: знакомиться с теми, на кого покажут. Вам понравится.
    - Разведка? – спросил я.
    - Вроде того. Государство в долгу не останется, - он выпрямился и, казалось, сейчас щелкнет каблуками.
    - Сколько вы получаете? – он сочувственно прикоснулся к моему плечу.
    Я назвал сумму, достаточную для покупки двухкамерного холодильника.
    - А там вам предложат…- и он назвал сумму, на которую за год я мог бы скопить на небольшой автомобиль-рефрижиратор.
    У психологов есть один совет: принцип сперматозоида, соглашайся со всем, что тебе предлагают. Отказаться всегда успеешь.
    - Можно попробовать, - говорю я.
    Если жизнь измеряется не числом прожитых дней, а тем, насколько они были интересны, то это был шанс поменять все, согласно этому правилу. Да, и опять же я поддался ощущению озарения. Эти фонари, что тускло горели на улице, на мгновение вспыхнули поярче.

    Глава 3

    Столица встретила меня высоченными зданиями, обляпанными цветным стеклом. В этом было что-то декоративное, как на съемках фильма. Не было той уютности и основательности, какие чувствуешь в старинных городах. К тому же дул холодный пронизывающий ветер. Совсем не то место, где хотелось бы провести старость
    Я сел в такси и доехал до комитета безопасности. Охраннику я назвал себя, и он вызвал Армана. Тот не заставил себя долго ждать и вскоре пожимал мне руку.
    - Не тушуйся, - сказал Арман, глядя в мое, видать, не очень радостное лицо, - как говорят китайцы, именно в тот момент, когда хочется все бросить, начинается праздник.
    Я на самом деле малость поддался отчаянию. Тут везде стоял запах краски и отвратительного парфюма, словно перед нами только что прошлась ватага надушенных толстух. И мне это не понравилось, потому что отношение к любому месту я определял своим носом. Может быть в прошлой жизни я был собакой.
    Мы поднялись на второй этаж и зашли в кабинет с массивной дверью. За столом сидел мужчина в костюме и с лицом, таким же непримечательным, как у Армана. Но вот глаза у него были те еще; когда он посмотрел на меня, я сразу стал припоминать не убивал ли кого-нибудь в прошлом и не пора ли в этом сознаться.
    - Вы умеете разгадывать японские кроссворды? – спросил человек-рентген. Несомненно, что он видел людей насквозь, но усматривал в них не то, что есть на самом деле, а всякие неблаговидные вещи, к примеру, склонность к педофилии или ковырянию в носу.
    - Да, - говорю. Я решал такие кроссворды, можно сказать, что я помешан на них. Вначале мне попадались рисунки всяких животных, а потом что-то случилось, и все время выходили непонятные фигуры, в которых можно было увидеть тайный смысл, предсказание и даже апокалипсис.
    - Заведете страницу в социальной сети, и мы будем присылать вам задания в игровое приложение.
    - Понятно, - кивнул я с такой серьезной миной, словно мне предстояло оперировать опухоль мозга.
    - В стране появились плохие люди, - продолжал проницательный человек, - они вербуют молодежь, втолковывают им радикальные идеи и отправляют на юг, воевать. Мы хотим внедрить к ним своего человека, вас. Для этого вы соблазните девушку лидера экстремистов и с ее помощью познакомитесь с главарями. Соберете доказательства, листовки, аудиозаписи, и тогда мы сможем предъявить им обвинение.
    Они включили кинопроектор и показали кадры, на которых люди в черном перерезали глотки людям в оранжевом.
    Арман достал из папки фотографию и подал ее мне:
    - Вот эта девушка.
    Там был человек в парандже. Это мог быть кто угодно, женщина, мужчина, самка орангутанга. Я посмотрел на шпионов, их лица были невозмутимы.
    - Хорошо, - говорю, - когда приступать?
    - Завтра. Каждое утро эта девушка, ее зовут Мария, бегает по набережной, на восточной стороне. Может быть встречает рассвет, она, похоже, сентиментальная натура. Мы отвезем вас туда пораньше, и вы познакомитесь с ней. Кстати, она увлекается американской литературой.
    - Ясно, - сказал я.
    - Кто вы по профессии? – спросил человек-рентген.
    - Я – вагинатор.
    - Навигатор?
    - Вагинатор…я как бы лечу изнутри.
    - Ну, что ж, в этот раз вам тоже предстоит лечение изнутри. Из гнезда смерти.
    Я почему-то вспомнил старушку с ее злобной собачонкой, и мои причиндалы между ног сжались в маленький испуганный комочек.

    Глава 4

    На следующий день Арман разбудил меня спозаранку и отвез со съемной квартиры к реке. Я облокотился на парапет и уставился на зарождавшуюся утреннюю зарю. У той девушки, что бежала по пустынной дорожке в мою сторону, была отличная фигурка. Лицо ее наполовину было прикрыто легким кисейным шарфиком. Краем глаза я следил за ней, и когда между нами оставалось шагов пять, я со стоном повалился на землю. Может быть даже я сказал: - Помогите,- и протянул руку, чтобы Мария, а это, наверняка, была она, не прошмыгнула мимо.
    - Что с вами? – встревожено спросила она. Первый этап был пройден – мы установили контакт.
    - Сердце, - прошептал я. Понятное дело, что не печень или селезенка, нужен был какой-нибудь романтический орган.
    - Вы больны?
    - Можно и так сказать, - обреченно ответил я, - моя девушка погибла два дня назад. И теперь только это утреннее солнце не дает мне уйти из жизни.
    Надеюсь, я не переборщил, фраза звучала, как в заурядном индийском фильме. Моя голова покоилась на ее колене. Она погладила меня по плечу. Я нарочно одел мягкую кофту из мохера, чтобы вызвать желание погладить. Я был похож на пушистого одинокого котенка, которого она, надеюсь, не оставит на произвол судьбы. Мария улыбнулась. Если бы Леонардо да Винчи увидел ее улыбку, он не заморачивался бы три года над своей Джокондой, а нарисовал бы то, что я видел сейчас перед собой.
    - Где вы живете? Я могу отвезти вас, - предложила она.
    - Не надо, не хочу вас затруднять, - говорю я и тем не менее выдаю свой адрес. И добавляю: - Меня зовут Лаки.
    - Мария, - представилась она.
    Я поднялся. Она поддерживала меня, и я шел рядом с ней прихрамывая, точно у меня вдобавок к разбитому сердцу была прострелена нога. Мы сели в ее новенькую машину, это был «Форд» седан, и тронулись с места. Я думаю, те ребята, что следили за нами в бинокль, могли быть довольны.
    Мы подъехали к моему дому и вошли в квартиру. Мария провела меня в комнату и увидела на журнальном столике книгу Чарльза Буковски.
    - О, Буковски! – воскликнула она.
    - Да, - говорю я с горечью, - такой же отверженный и несчастный.
    Мария стояла рядом, и я как бы невзначай опустил голову на ее плечо и выдавил пару слезинок. Если честно, я почти не притворялся. Девушка мне нравилась. У нее был приятный голосок. Я всегда вычислю стерву по интонации, это невозможно подделать. Никогда бы не доверился девушкам с тонкими мяукающими голосами. Меня тошнит от таких звуков.
    - Странно, - сказал я, - вы так похожи на нее. Почти одно лицо. И запах.
    Я повел головой и слегка прикоснулся губами к ее горячей щеке. Мария стояла неподвижно, потупив взор. Я медленно взял ее за руку.
    - И руки..
    Мария подняла лицо и посмотрела на меня широко открытыми и, можно сказать, доверчивыми глазами. И мы поцеловались. Понимаете, когда вы целуетесь, и если это настоящий искренний поцелуй двух человек, которые нашли друг друга, то ваши руки слаженно делают все остальное с одеждой и телом. Это как бы составные части единого танца, мало-помалу подводящего вас к сексу, к тому в чем вы полностью сплетаетесь и растворяетесь. И ничего похабного в этом не было.

    Глава 5

    Через час Мария уехала. Я подарил ей книгу Буковски, и мы условились встретиться вечером в ее апартаментах. Она представит меня своим друзьям, как дальнего родственника.
    Я открыл свою страницу «В контакте» и нашел новый японский кроссворд. Он был средних размеров, и я довольно быстро его разгадал. Это было слово: Хопо-поно. Не знаю, что оно значило, но на всякий случай запомнил.
    В шесть часов вечера я вызвал такси и поехал по адресу, указанному Марией. Это был такой же броский и аляпистый дом, как и прочие здания в столице. На первом этаже сидел консьерж, старичок в фуражке с красным околышем. Он куда-то позвонил и, получив разрешение, пропустил меня внутрь.
    На пороге квартиры меня встретила Мария. Она была в черном облегающем платье, с колье на шее, и вообще вся такая неприступная и светская, что я начал сомневаться в недавней близости между нами. Мы прошли через громадную прихожую в зал. Там было несколько человек, все мужчины, и Мария подвела меня к одному из них. Внешностью он походил на выходца с Ближнего Востока, чернявый, носатый, в белой рубашке навыпуск. Он был примерно моего возраста и другие относились к нему, как к главному.
    - Вот, Малик, это мой дядя, - сказала Мария, - я тебе о нем говорила.
    - Ох уж, эти казахи..- улыбнулся Малик, но глаза его оставались холодными, - все люди поделены на нации. Так казахам мало этого, они умудрились поделиться на три жуза, и в их пределах еще на роды и племена. И если вы с одного племени, то считаетесь родственниками, даже не повидав друг друга ни разу.
    - Я не думаю, что эта особенность генетическая. Наши ДНК совпадают с японцами, но ведь у них нет такого разделения.
    - Генетически казахи, скорее всего, разнородны. Я три года живу в вашей стране, - сказал Малик, - но до сих пор не вывел для себя типичный облик аборигена. Вы не похожи. Северные отличаются от южных. Почему? Потому что вы появились только в пятнадцатом веке, придя из разных мест?
    - Может быть. Точно также африканские евреи отличаются от израильских.
    - По крайней мере, есть то, что их объединяет – религия.
    - Но ведь тот же японец может исповедовать три разные религии: христианство, синтоизм и буддизм – и не видит в этом ничего странного, - возразил я, - Утром он крестит сына в православной церкви, а вечером проводит погребение отца по буддистским обычаям.
    К нашему разговору присоединился невысокий мужчина в черном костюме со злобным выражением лица.
    - Есть только одна правильная религия – ислам, - сказал он.
    И видно было, что говорил не он, а маленькая черная коробочка в его маленьком черепе. В этой коробочке были записаны фразы из ортодоксальных фильмов и лекций каких-нибудь сумасшедших типов. У самого-то парня, похоже, собственных мыслей не было. Над всем взяли власть чужие сентенции.
    - Самое привлекательное в исламе – это рай, - сказал я, - Семьдесят девственниц, которые ублажают тебя заодно со столькими же служанками, да еще потчуют всякой вкуснятиной. Вот, наверное, почему многие ребята не прочь подорвать себя в людном месте, чтобы отправиться к девчонкам.
    Пожалуй, я рисковал. Этот коротышка, по-моему, готов был меня разорвать. Понимаете, до сих пор в его жизни не было ничего особенного, кроме того, что он сидел на корточках на заднем дворе школы и курил травку. А теперь в его жизни появился смысл. Ему дали в руки автомат, и сказали, чтобы он убивал тех, кто входил в туалет с правой ноги.
    - Вы немного упрощаете, - примирительно сказал Малик, - я готов убедить вас, что у нас совсем другие цели.

    Глава 6

    Было около девяти часов вечера, когда я выходил из этого помпезного дома. Рядом со мной внезапно нарисовался коротышка. Он был в длинном пальто и в шляпе.
    - Давайте я вас подвезу, - он взял меня под локоток и потянул к черной машине.
    - Не надо. Я пройдусь. Подышу свежим степным воздухом. Это знаете ли, очень полезно,- я упирался, как баран, которого волокли на бойню. Но этот парень был дико силен. Знаете, есть такие казахские ребята, невысокие, но крепкие, как железо. Именно они становятся олимпийскими чемпионами по боксу в легком весе. Я катился по асфальту, точно на коньках.
    - Это услуга Малика, - сказал коротышка.
    Он открыл заднюю дверцу и впихнул меня на сиденье. Там уже сидел громадный парень, в пальто и кепке. Коротышка сел за руль, и я назвал адрес.
    - Знаю, - ответил тот, и дальше мы ехали молчком.
    Я не разбирался в городских улицах, но, похоже, мы ехали на окраину. Появились маленькие домишки, и наконец машина остановилась у какого-то сарая. Коротышка вышел наружу и открыл дверь строения. Мы втроем вошли внутрь. Громила включил тусклую лампочку. Помещение было, вероятно, складом, в глубине виднелись пустые коробки. Эти двое стояли передо мной, словно гангстеры из старых голливудских фильмов. Они усадили меня на стул и связали веревками.
    - Что это значит? – спросил я.
    Коротышка ударил меня в челюсть, и я понял, что отвечать он не намерен. Он вытащил пистолет и передал его напарнику:
    - Все, Мара, кончай его.
    Тот приставил ствол к моей голове.
    - Я так не могу, - сказал он и опустил пистолет.
    - О, слюнтяй! Нажми на курок – и все дела. Как на кнопку в кофейном автомате. Проще, чем клитор пощекотать.
    Странно, что он привел такое сравнение. Оно напомнило беспечные дни моей работы.
    - Это очень смахивает на убийство, Баха.
    - Или на игру в пейнтбол. Если мы его не уберем, у нас будут проблемы. Хочешь, чтобы нас в лесу закопали?
    - Я не о том. Давай по-другому все обставим. Сейчас мы похожи на фашистов. Я в кино видел. Они ставили пленных на колени и стреляли им в затылок.
    - Ну, накинь ему на голову платок.
    - Все равно не то.
    - Хорошо. Нарисуй на платке черный круг. И представь, что стреляешь в мишень. А что там, за черной дырой, наплевать. Это как бы в другой вселенной.
    - Платок маленький. Видно, что за ним человек.
    - Мне его что, в простынь завернуть?
    - А если надеть на него коробку?
    - Ладно, сосунок! Пусть будет по-твоему. Только поскорее заканчивай.
    Мара пошел в угол сарая и принес коробку из-под холодильника. Вдвоем они подняли ее и опустили на меня. Я оказался в маленьком темном домике.
    - Ну, и куда ты будешь стрелять? – спросил Баха, - так ведь и промахнуться недолго. А потом придется стрелять еще раз. Это ведь настоящее издевательство. Мы будем хуже фашистов.
    - Может мне что-нибудь говорить, - сказал я, - цельтесь по голосу.
    - Нет, - ответил Мара, - тогда это все равно похоже на убийство. Я бы не смог, даже если бы там кто-нибудь мяукал или кукарекал.
    - Нет, - закричал Баха, - убийство – это когда ножом в тело, как овцу. А когда в руках пистолет, то ты просто жмешь на курок. И тебе нет дела, куда полетит пуля. В консервную банку или в чьи-то мозги.
    - И что он будет говорить? – спросил Мара.
    - Я могу петь, чтобы не было пауз, - говорю и начал напевать: «Тихо месяц плывет над уснувшей рекой, мы по лесу идем с ненаглядной моей…»
    - Что это за песня? – спросил Баха, - никогда не слышал.
    - Грустная песня, - сказал Мара, - если я когда-нибудь услышу ее, места себе не найду. Не хочу стать психом.
    - Я могу другую песню спеть. Я их много знаю. «Где-то в дальних горах меня пуля найдет, мать моя у окна слезы горькие льет…»
    - Ты что, сука, нарочно такие песни поешь? – заверещал Баха, - разжалобить хочешь? У тебя есть что-нибудь повеселее?
    - Хотите, чтобы я перед смертью веселые песни пел? Сволочи вы!
    Мы помолчали. Потом я говорю:
    - Ребята, дайте выкурить последнюю сигарету. И тогда совесть у вас будет чиста, что не отказали мне перед смертью.
    Наверное, это был неплохой довод. Они подняли коробку, и Мара всунул мне в губы сигарету. Он поднес огонь зажигалки, и я сделал пару затяжек. Сигарета была крепкая и вонючая. Я выплюнул ее и закашлялся.
    - Хопо-поно, - говорю хрипло.
    Эти двое посмотрели друг на друга и затем на меня, как на пророка.
    - Что ты сказал? – спросил Баха.
    - Хопо-поно, - повторяю. А что мне еще оставалось?
    Баха приложил ручку пистолета к синяку на моей скуле:
    - Это заживет, брат.
    Громила развязывал меня и что-то напевал.

    Глава 7

    - Если на улице лежит фантик от конфетки, и вы поднимете его и бросите в урну, это будет естественный поступок добропорядочного гражданина, - сказал Малик и отхлебнул из чашки.
    Мы сидели в его резиденции и пили чай. По лицу хозяина я не мог догадаться, знал ли он о том, что произошло со мной ночью или нет.
    - Если насилуют ребенка, то насильника приговаривают к смерти. И это тоже не подлежит сомнению, - продолжал Малик, - Когда падают нравы, всевышний позаботится о том, чтобы Содом и Гоморра были сожжены. Мы своеобразные мусорщики. Только уничтожаем мы не фантики, а тех, кто живет развратно и других вовлекает в непотребство. Блудницу мы побиваем камнями. А скверное государство взрываем.
    - Где же та мера, которая позволит отличить распутника от человека заблудшего, не ведающего, что хорошо и что плохо? – спросил я.
    - На тот случай есть Коран. Те у кого нет собственных мозгов, пусть читают мудрую книгу. Там все расписано. Начиная с того, как правильно умывать руки, вплоть до того, как верно мыслить. Некоторые эзотерики призывают отказаться от размышлений. Живите, мол, как птички и дети, наблюдайте природу, и будет вам счастье. Это трусость. Страх, что твое самокопание доведет до депрессии. Может быть аллаха и нет, но когда человек молится пять раз на дню, он возвращается к себе, осмысливает свое место в жизни, и ему становится легче. И не важно какие слова он произносит во время молитвы. Хотя бы и детские скороговорки. Главное, что в этот момент он отходит от суеты и соединяется с космосом, с первозданным. Там настоящий покой.
    - Может быть оставить право человеку жить так, как он хочет?
    - Наша религия – это ответственность за каждого на планете. И если кто-то вредит себе или другим, надо вразумить его. Там на юге создается новая страна, подобие рая. И когда все увидят, насколько ее жители счастливы, мы раздвинем границы и объединим всю землю.
    Когда он говорил, его глаза не были живыми. Зрачки узкие, ни разу не расширились. Мне казалось, что это и не глаза вовсе, а протезы. И поэтому он походил на робота. Робота, который транслирует чьи-то привнесенные слова. Может быть каких-нибудь инопланетян.
    - Мы никого не вербуем. Да, и не очень-то удается, - обреченно сказал Малик и посмотрел на наружный карман моего пиджака, где я спрятал диктофон, - Знаете почему?
    - Почему?
    - Казахи миролюбивы, не склонны воевать. Их женщины, если судить по обыденной жизни, более агрессивны. Мне кажется, что когда джунгары нападали на ханство, то мужчины продолжали как ни в чем не бывало сидеть в юрте и пить чай. А женщины выходили навстречу врагам, потрясали руками и кричали так, что у тех уши закладывало. Этакие амазонки-сирены. Армии разворачивались и убирались восвояси, чтобы не слушать этого вопля.
    Он не жил в нашей институтской общаге. Там стычки возникали на ровном месте, от того, к примеру, что кто-то не туда поставил ботинки.
    В комнату вошла Мария. Она вкатила тележку с фруктами и села на диван. На ней было желтое одеяние, вроде сари. Я опять отметил, как она красива, и почувствовал ту грусть, которую всегда ощущаешь при виде красивой девушки. Тем более, когда она тебя игнорирует.
    - Через пару дней я еду к своим братьям, на юг, - сказал Малик, - хотите меня сопровождать? Это будет интересно.
    - Пожалуй, да. Я никогда не был в тех краях. А… трусы надевать?
    - Что?
    - Я слышал, что салафиты не носят нижнего белья. И снимают штаны с чужаков, чтобы выявить неверных.
    Малик смутился:
    - Нет. Одевайтесь, как обычно.

    Вечером на моей странице был новый кроссворд. Когда я разгадал его, получилась цифра 4.

    Глава 8

    Мы вылетели в Анкару на самолете «Эйр Астана». Мое место было у борта, и я вглядывался в иллюминатор, ожидая, что сейчас из облаков вынырнет остроносая морда ракеты. Боялся, что нас нечаянно собьют, спутав с каким-нибудь истребителем. Рядом со мной сидел Малик, а позади маячили головы двух гангстеров, Бахи и Мары. Эти двое вели себя так, словно я приходился им кровным дядюшкой, и они вовсе не пытались прикончить меня три дня назад. Не знаю, как они прошли досмотр, представить их без пистолетов было также трудно, как младенцев без соски.
    - Прежде-то я был учителем математики, - сказал Малик, - и мне нравилось, что есть физические законы и они общепризнанны. К примеру, есть закон всемирного тяготения, и всякому, кто захочет его игнорировать, грозит смерть. Поэтому никто в пропасть не прыгает, иначе свернет себе шею. Спустя время меня стал мучить вопрос, а нет ли подобных абсолютных законов и в духовном мире. Таких законов, нарушение которых тоже ведет к гибели. Пытался, как Пушкин, поверить гармонию алгеброй.
    - Декалог, десять заповедей, - говорю я.
    - Может быть. Но что это за предписания не работать в седьмой день и не упоминать имени господни всуе. А сколько раз в день можно его упоминать. Если закон требует толкования, он теряет свою абсолютность.
    - Но вот шестая заповедь: не убий, она ведь понятна и ребенку.
    - Это скорее не заповедь, а здравый смысл. Закон самосохранения. Биологический, но не духовный. Никто ведь не стреляет себе в глаз или в глаз соплеменника. Это противоестественно.
    - Я слышал о людях, которые вывели золотую истину. Правило усложнения. Хорош тот поступок, который ведет к развитию цивилизации. А то, что ведет к ее деградации, то и плохо. Разрушать что-то – плохо, создавать – прекрасно.
    - Нейтронную бомбу тоже создали, и это была не простая игрушка. Но готов согласиться с тем, что она ведет к уничтожению, и следовательно аморальна.
    По монитору над креслом было видно, что самолет приближается к точке прилета. Малик коротко помолился. Потом он глянул на меня и спросил:
    - Вы почитаете аллаха?
    - Да, - ответил я, - почему бы и нет. Когда мне показывают цветок розы и предлагают возлюбить его, я соглашаюсь. Но это не значит, что мне не нравятся другие цветы. Если кто-то восхищается «Бугатти», я могу быть заодно с ним, но и другие машины тоже неплохи. Мне странно, когда предлагают поклоняться чему-то одному. Моей любви на всех хватит. Это ведь не трудно, любить и равиоли и пельмени. Почитать аллаха – нет проблем.
    - Это похоже на беспринципность.
    - По мне так, чем любить одно и ненавидеть другое, лучше уж получать удовольствие от всего сразу.
    - Понимаете, Лаки. Солнце одно, и аллах один. Нельзя выдумывать и любить то, чего нет. Это шизофрения.
    - Даже если я что-то выдумал, вреда от этого никому нет. А вот нетерпимость тех, кто якобы разумен, к инакомыслящим, несет агрессию и, значит, против цивилизации.
    - Ислам – чистая вера и ничего не разрушает, - оставил Малик за собой последнее слово. Если судить по тому, что мусульмане целый день омывают руки и ноги, то он прав.

    Глава 9

    В аэропорту наша четверка получила багаж и вышла на привокзальную площадь. Пиджаки Бахи и Мары оттопыривались, видать, они снова обзавелись пушками. К нам подкатил старенький пикап, за рулем которого сидел водитель с изможденным лицом. Он был настолько безучастен, что, казалось, ему все равно кого везти, шайку громил или стриптиз-группу. Но когда мы заняли салон, он рванул с места, будто на заездах «Формулы 1». Я вопросительно посмотрел на Малика.
    - В городе обосновалось множество разведок, восточных и западных. Делать им нечего, кроме того, как следить за вновь прибывшими. На всякий случай, надо избавиться от любопытных.
    За нами вроде увязалась парочка машин. Но мы покружили по улицам и остановились в таком узком месте, что там и с мотоциклом не разминуться.
    - Идемте, - сказал Баха.
    Мы выскочили на тротуар, пробежали между домами и забрались в видавший виды пустой джип. Он ждал нас, как верный пес, одолевший пустыню. Похоже, на нем и предстояло добираться до границы волшебной страны. Мара сел за руль и уверенно двинул по маршруту, который, очевидно, был ему хорошо знаком.

    Где-то на середине пути мы остановились у придорожного кафе. Был теплый вечер, и воздух ласкал наши лица нежнее пальчиков гурий. Веранда освещалась желтым светом неярких лампочек. Мы сели за стол, и Малик заказал официанту четыре порции супа с красной чечевицей.
    - Бисмилля Ал-Рахмани Ал-Рахим, - сказал Малик и приступил к трапезе.
    Я повторил то же самое и взялся за ложку. Какая-то залетная муха спикировала в тарелку Мары и забила лапками в бульоне. Мы молча смотрели на ее потуги выбраться.
    - Утопи ее, - сказал Малик, - если на одном крыле таится болезнь, на другое аллах ниспосылает лекарство.
    Мара пальцем притопил муху в супе, затем вытащил ее и выкинул за перила веранды в темноту. По-моему, на его пальце микробов было больше, чем на лапках несчастной мухи, и ему не мешало бы засунуть в бульон вторую руку.
    Утолив голод, мы молча ковыряли во рту зубочистками, наслаждаясь приятными химическими реакциями с крохотными взрывами то в желудке, то в мозге.
    - Знаете, что такое параллельные миры? – спросил Малик.
    - Ну, это как бы в точности наша жизнь, только протекающая в другом измерении, и, наверное, по своим законам. И туда можно попасть через некие порталы, - ответил я.
    - Так вот. В нашем времени тоже бывают параллельные миры. И в один из них мы попадем с вами, когда пересечем границу. Не советую нарушать правил, которые там установлены. Вы их толком не знаете, и если сваляете дурака, головы вам не сносить.
    Малик никогда не сквернословил. Матерное слово, говорил он, дырявит
    энергетическое поле вокруг человека и ведет к болезням. Хотя по мне, так это сомнительно. Может быть то же слово на языке какого-нибудь племени означает всего лишь любовь к стрекоту кузнечиков.

    Глава 10

    К полудню следующего дня дорога сменилась на грунтовую и запетляла среди холмиков. Никаких пограничников и постов. Было жарко, и мы то и дело прикладывались к бутылкам с водой. Вечером перед нами появилось небольшое селение. В центре его возвышалась мечеть, вокруг были разбросаны глинобитные домики. На въезде двое мужчин в военной форме и с автоматами подняли руки, призывая остановиться. Они подошли к машине, и Малик сказал им что-то, видать, на арабском языке. Те сунули головы в салон и внимательно оглядели каждого из нас. Лица их были суровы, и я понял, что мы попали в параллельный мир. Мир, в котором лучше никого не злить, по крайней мере людей с оружием. Даже улыбка могла быть истолкована, как оскорбление.
    Наконец, воины дали отмашку, и мы подъехали к неприметной мазанке. У двери сидел охранник с клетчатым платком на голове. Похоже, он знал Малика и спокойно пропустил нас внутрь.
    Комната освещалась керосиновыми лампами. В центре за низким столом сидели трое мужчин, они ужинали. Один из них, невысокого роста, с бороденкой, которая имела вид нацепленной, встал и обнял Малика. Потом он поздоровался с нами и пригласил за стол. Баха сел возле меня. Я заметил, как он наклонился к соседу и сказал что-то про напиток с наградой. Что это за награда я понял, когда Баха выпил пиалу коричневой жидкости, и через какое-то время расслабился так, будто ему сделали укол антидепрессанта.
    Мы ели куски мяса, беря их прямо руками с железного подноса. В конце ужина нам подали чай. Этот тип с нацепленной бородой чихнул, и все вокруг обрадовались так, словно аллах возложил руку на его узкий лоб. Главарь, его звали Аль-Бакар, сделал знак охраннику. Тот куда-то ушел, но вскоре появился с тремя девушками в хиджабах. На вид им было лет по пятнадцать, они выстроились у стены, опустив очи долу.
    - Мужья этих девушек погибли, - обратился Аль-Бакар к нам, - и вы можете выбрать любую из них в жены.
    - Я знаю одну, -сказал Баха. Речь его была медленной с презрительными интонациями. Этакий крутой парень. Видать, награда, которую он выдул, размягчила его, и он рисковал нарваться на неприятности. – Она не очень-то доброго поведения.
    - Хочешь сказать, что она шлюха, - спросил Аль-Бакар.
    - Вроде того.
    - И сколько свидетелей ты должен представить, чтобы доказать это?
    Баха молчал. Тогда Аль-Бакар вытащил из-за спины пистолет с длинным стволом, наверное, у всех маленьких ребят такие громадные пушки, направил его в голову Бахи и выстрелил. Баха упал. В затылке у него зияла дыра, из которой вылетели ошметки мозга и фонтанчики крови, попавшей мне на лицо.
    - Наверное, столько же, сколько и поклонов в полуденном намазе? – Аль-Бакар смотрел на меня взглядом экзаменатора в медресе.
    - Четыре, - ответил я, успев до того, как разрывная пуля сделала бы из моего черепа никчемный анатомический орган.
    Двое парней схватили Баху за ноги и выволокли, точно большую дурацкую лягушку. Его смерть была менее значительным фактом, чем столкновение бабочки с оконным стеклом. Береги язык, иначе потеряешь голову, пояснил бы Мухаммад. Я и Мара одновременно указали на девушек в строю. Наши избранницы подошли к нам. Я взял свою новоявленную жену за руку и повел к двери. На ходу я мысленно благодарил бога, аллаха, Кришну, в общем того, кто сидел наверху, за то, что никто не удосужился проверить, что у меня там надето под штанами.

    Глава 11

    Во дворе наши парочки разделились. Мара со своей подружкой повернули направо, а моя девушка повела меня по темной улочке влево. Вдали над барханами светил месяц, словно в сказках Шахерезады. Мы шли не проронив ни слова, все время держась за руки. Наконец, моя спутница остановилась у небольшой сакли, открыла дверь и потянула меня внутрь. Там она зажгла керосиновую лампу, и я огляделся. Жилище было убогое. Маленькое окошко, точно амбразура в блиндаже. Тут можно было неплохо держать оборону против взвода солдат. На земляном полу что-то вроде татами. Девушка села на него и прислонилась к стене. У нее большие глаза, точеный носик; симпатичная.
    - Спасибо, что выбрал меня, - сказала она, - одиноких вдов делают смертницами, чтобы соединить с мужем на небесах. Навешивают пояс со взрывчаткой и увозят в город.
    - Тут моей заслуги нет. Нас почти вынудили, - говорю я, - как тебя зовут?
    - Жанна.
    - Меня – Лаки. Откуда ты?
    - Из Казани.
    - Как же тебя угораздило сюда попасть?
    - Обычная история. Сначала ты влюбляешься в парня. Потом тебе нравится, чем он занимается. Он увлекался исламом. Говорил, что весь мир свихнулся. Вместо того, чтобы искать истину, ищут автомобили и секс. То что вам подсовывают, как смысл жизни. И тогда мы с ним сбежали в правильное место. Так мы полагали. Но и тут по сути всем нужны деньги.
    - И что случилось с твоим парнем?
    - То, что происходит в конце-концов с такими наивными ребятами. Его убили.
    На ее глазах навернулись слезы. Я не стал говорить ей всякие сочувственные фразы, после которых заливаются еще больше. Я просто погладил ее ладонь, и мы улеглись на татами, как две марионетки из кукольного театра.
    Под утро я проснулся от гула под землей. Казалось, что внизу в сумасшедшем метро сталкиваются поезда.
    - Бомбежка, - сказала Жанна.
    Она открыла люк в подпол и позвала меня:
    - Сюда!
    Мы спустились и сели на какой-то выступ. Стены ходили ходуном.
    - Кто это? – спросил я.
    - Американцы, французы, русские. Все кому не лень.
    - Кто такой Аль-Бакар?
    - Местный глава. Он всем тут заправляет. Раньше был таксистом в Грузии. Теперь возомнил себя палачом Магомеда. У тебя есть оружие?
    - Нет.
    Жанна достала из-под тряпок, сваленных в углу, тесак в кожаном чехле.
    - Возьми. Это моего парня. Мало ли что. Здесь нет законов, только справедливость, доведенная до абсурда.
    Я вспомнил Баху. Тесак спрятал под футболкой. Когда наступила тишина, мы поднялись наверх.
    - Что они бомбят? – спрашиваю.
    - Зернохранилище. Оно похоже на цистерны с нефтью. И сверкает так, что всему космосу видно.
    Эта жестяная постройка была воистину золотой, если судить о стоимости бомб, которые сбросили на нее самолеты коалиции. И, сдается мне, бомбить ее будут до скончания века. По крайней мере, до тех пор, пока существуют военно-воздушные силы. А что им еще делать?

    Глава 12

    Когда совсем рассвело, нарисовался Мара со своей суженой. Она семенила позади него, как собачонка. На улицах было тихо, словно недавно прошла не бомбежка, а легкий дождик с градом. Мара отвел меня в сторону.
    - Тут такое дело, Лаки. Мне одному не справиться, - он был возбужден и все время бил кулаком правой руки в ладонь левой, как по боксерской лапе, - Джоха сказала, что у местной банды есть заначка.
    Джоха – это, верно, его девушка. Она сидела на крылечке, посматривала на нас, и взгляд у нее был много повидавший, несмотря на возраст. Та еще штучка.
    - Там полно всякого добра. Настоящая пещера Али Бабы.
    Или Аль-Бакара, подумал я про типа с большим пистолетом.
    - И всего один охранник. Его я беру на себя. Ты поможешь вынести ценности и упрятать их в машине. Вечером мы уезжаем, Малик сказал. Так ты согласен?
    Вопрос был риторический. Если я откажусь, он уберет меня, как посвященного. Бывают такие обстоятельства, которым ты обязан следовать, независимо от твоего желания. Просто, чтобы выжить. Так и становятся преступниками, будь ты до этого хоть трижды святой. В одно мгновение переносишься из белого мира в черный.
    - Хорошо. Когда приступим?
    - Прямо сейчас, пока нас не хватились.
    Мы втроем двинули в сторону гор. Жанна осталась в доме, ее в это дело решили не втягивать. Джоха вела нас, как санитарка двух недоумков на прогулке. На окраине селения мы вышли на узкую тропинку. С одной стороны была каменная стена, с другой – пропасть, на дне которой текла узкая речушка. Через полчаса открылся вход в пещеру. На площадке перед ней сидел человек с наушниками и с ружьем в руках. Глаза его были прикрыты, лицо выражало блаженство, словно перед видением аллаха. Мара достал наган, выстрелил и промахнулся. То есть он попал, но в наушники. Человек завизжал. Он поднял ружье и выстрелил в Мару. Мара упал. Из шеи у него хлестала кровь. Второй пулей была убита Джоха. Она полетела в пропасть, точно большая бескрылая птица. Третья пуля предназначалась для меня. Я уже смирился с неизбежным, глядя в направленный на меня ствол. Но в это время Мара поднял пистолет и выстрелил охраннику в сердце. Скорее всего он сделал это не из благородных побуждений, а в отместку за собственное ранение. Голова охранника упала на грудь, лицо его снова приняло безмятежное выражение. В тишине из наушников слышалась заунывная музыка. Я подошел к Маре. Он попытался направить пистолет на меня, но я легко выбил его из рук. Мара был безнадежен. Сонная артерия была перебита, крови вокруг натекло до черта. Я вытащил тесак из-за пояса и говорю:
    - Слушай, парень. Это лезвие вымазано свиным жиром. И если я воткну его в твое брюхо, то ни в какой рай с проститутками ты не попадешь. А попадешь ты в ад, где тебя будут дрючить шайтаны.
    В ответ он произнес стандартную фразу, которую во всех фильмах говорят предатели:
    - Не надо. Я все скажу.
    - Что такое хопо-поно?
    - Это пароль… Арман придумал..
    - Вы его люди? – удивился я, - ты и Баха. А кто же Малик?
    - Агент влияния, - сказал Мара и испустил дух.

    Глава 13

    Признаться, после всей этой бойни я заглянул в пещеру. Там на стеллажах покоились ящики с награбленным добром. Я ссыпал в рюкзак несколько монет и разноцветных бирюлек и дал ходу из опасного места. В другое время я может быть и не стал скрести по чужим сусекам. Но тут тебя захватывал кураж, как в некой игре, которую надо было довести до конца. Тем более, что в этом треклятом параллельном мире все было поставлено с ног на голову и никакие моральные правила не соблюдались.
    Я спустился в домик к Жанне и рассказал ей о том, что произошло.
    - Бедная Джоха, - заплакала Жанна, - она так мечтала уехать в Индию.
    - Теперь ей ничем не поможешь. Нам надо самим отсюда выбираться.
    Мы покинули ее мрачную келью и вернулись в домик Аль-Бакара. Нам повезло. Одна из бомб угодила в блок-пост, унеся жизнь трех боевиков. У местной банды хватало забот. Все сочли, что заварушка у пещеры была инициативой Мары. Похоже, я был вне подозрений, хотя Аль-Бакар какое-то время пристально смотрел на меня, словно один этот взгляд был куда проницательней и верней, чем всякие допросы. В ответ я удивленно, как мистер Бин, пялил глаза, разглядывая редкую бороденку на лице главаря. Он, видать, счел, что я конченный недоумок и отстал от меня.
    Я не мог понять роли Малика. Агенты влияния – это люди, которых европейские государства посылают в страны, вроде нашей, чтобы помочь им. Но поведение Малика говорило об обратном. Он был на стороне врага.
    - Едем! – Малик повел меня и Жанну к машине.
    Мы втроем сели в джип и поехали вон из этого бесправного логова. Отъехав на порядочное расстояние, Малик заглушил мотор. Он вылез из машины и залег на пригорке. В бинокль он наблюдал за поселком. В его правой руке был зажат пульт, размером со спичечную коробку. Прошло несколько минут, и он нажал на кнопку. Вдали раздался взрыв. Я увидел, как один из домиков поднялся на полметра от земли и развалился.
    Малик сел за руль и спокойно сказал:
    - Бисмилляхи... Надеюсь этому таксисту воздадут по его заслугам.
    Мы двинули в сторону турецкой границы.
    Мои мозги кипели. Малик спокойно перенес гибель своих подручных, а теперь отправил в ад главаря бандитов. Какое-то время он насмешливо поглядывал на меня. Затем он раскрыл карты, словно дед Мороз рождественский мешок.
    - Мара и Баха - люди Армана. Именно там, в службе безопасности корень радикализма.
    - Я это понял. Мара признался перед смертью, что за ними стоит Арман.
    - Надо вывести его на чистую воду.
    - Но как? Если он узнает, что мы под него копаем, нам не сдобровать.
    Малик удивленно посмотрел на меня. И тут я осознал разницу между ним и мной и еще кучей народу. Для него не было препятствий, которые могли бы его остановить. Он преодолевал их, даже если приходилось в кого-то стрелять или что-то там взрывать. Другая реальность, другое поведение. Он пояснил мне, как несмышленышу:
    - Арман не знает о том, что его помощники мертвы. Сыграем на этом.


    Глава 14

    С каждым разом кроссворд был все легче и непонятнее. Последний я угадал за пару минут. Там была стрелка, направленная вверх.

    Малик показал мне мобильник:
    - Это телефон Бахи. Тут не очень-то много адресатов. Один из них помечен как Босс. Отправим на него сообщение. Чем абсурднее оно будет, тем больше шансов, что на него клюнут. Скажем так: «Ветер не дует на мельницы. Ива срублена. Завтра в 7 вечера на автовокзале расцветет тюльпан».
    Он дал мне инструкции:
    - На встречу пойдете вы. Я уверен, что Арман появится. Надо будет отвести его в подсобные помещения. Остальное я беру на себя.
    - Это ведь телефон Бахи?
    - Ну, да!
    - И Арман будет ждать именного его?
    - Конечно!
    - Как же объяснить ему, что Бахи нет и вместо него нарисовался я?
    - Объяснить можно все что угодно. Даже беременность старика. Скажешь, что Баху взяли, раскололи. И он как-то ухитрился, может написал записку, в которой просил тебя предупредить Армана об опасности. В этом мире, Лаки, чем нереальнее ложь, тем она правдоподобнее.


    Глава 15

    Я люблю автовокзалы, аэропорты, в общем все те места, откуда можно убраться налегке в любую точку Земли и начать все заново. Я находился на первом этаже столичного автовокзала среди снующих пассажиров и глядел на входные двери. Арман был точен, он пришел ровно в 19.00. И сразу увидел меня. Мы стояли и смотрели друг на друга, и прочие люди словно бы исчезли из виду. У него была куча вариантов. Он мог улыбнуться, выпрыгнуть в окно, сплюнуть или пристрелить меня. Похоже, несколько мгновений он делал выбор. А потом по его глазам я угадал решение. Это был взгляд Аль-Бакары перед тем, как он пустил пулю в голову Бахи. И тогда я побежал. Я двинул в сторону служебного входа, набирая скорость, точно лебедь перед взлетом. Арман помчался за мной. Я выскочил на лестницу и увидел нарисованную на стене стрелу, направленную вверх. Что-то переключилось в моем мозгу. Когда в твою спину тычется ствол пистолета, соображаешь быстро. Я впервые не поддался подсказке, данной мне в японском кроссворде. И направился не вверх, а вниз. Тусклая лампа, вспыхнувшая поярче, подтвердила правильность моего намерения. Чьи-то шаги затопотали вверх, и почти сразу там же раздался взрыв и отчаянные крики людей.

    Я вылетел на улицу и побежал по тротуару, затем пересек несколько дорог, едва не нарываясь на машины, и все бежал и бежал прочь из этого города.
    И мне хотелось только одного: оказаться в маленьком городке и совать пальчики в теплые уютные норки. А лучше всего очутиться в глухом лесу, сидеть у ручейка и поглядывать, как его воды безмятежно струятся в лучах солнца.
Публикация на русском