А все-таки любил

Преклонных лет мужчина напряженно читал новости с монитора компьютера. Вдруг за окном раздалось характерное шипение.

— Наши «градами» ударили из посадки по блокпостам нациков, — удовлетворенно вымолвил он и приказал жене: — Готовься в подвал, бабка! Сейчас «ответка» будет. Целый пакет пошел. Десять минут тебе на сборы!

— «Ваши», «наши»! Как же надоела эта война! Когда она закончится?! Не могу уже! — в истерике закричала женщина и забегала по комнате, на ходу надевая теплую одежду.

В этот раз старик просчитался. Из Мариуполя тут же ответили реактивной системой залпового огня. Три снаряда, от которых вздрогнула земля, и зазвенели оконные стекла, упали на соседней улице.

— Ложись! — крикнул дед и плашмя упал со стула. — Ложись, старая! — заорал он повторно, багровея от ярости, и дернул бегающую жену за ногу. Отчего она кулем завалилась на пол, при каждом взрыве вскрикивая «Ой, Господи!»

— Три штуки. Это пристрелочный залп. Сейчас нацики ударят полным пакетом, — пояснил вспотевший от напряжения старик и скомандовал:

— Быстро в подвал!

— Бегу, бегу, — согласно проговорила женщина и засеменила к выходу.

Пока дед надевал в коридоре ватные штаны, а его жена, открыв металлическую дверку подвала, спускалась по вертикальной лестнице из арматуры, начался жесточайший обстрел, который заставил старика, по-молодецки в три прыжка, преодолеть путь от дома к убежищу.

— Давай быстрее, а то ногой запихну! — испуганно заорал он. Торчавшая из люка голова женщины мигом исчезла. Быстро, как молодой матрос в машинное отделение, дед юркнул по лестнице.

— Ну что, бабка, напугалась? — спросил он.

— Когда же это все закончится? — жалобно произнесла жена в ответ.

Некоторое время сидели молча.

— Не любишь ты меня, — первой нарушила тишину женщина и, вздохнув, добавила: — И не любил.

— Нашла время о любви говорить, — проворчал муж в ответ: — Тут, главное, в живых остаться. Можно сказать, на передовой живем. По селу долбят каждые три дня.

— Юра, почему ты так относишься ко мне? Бабкой называешь. У меня имя есть. За ногу дернул, до сих пор болит. Кричал, что в подвал запихнешь. Всю жизнь прожила с тобой, а только сейчас поняла, что не любишь ты меня.

— Тьфу! Опять со своей любовью?! Ты думаешь, мне не страшно?! — вскипел муж: — Ползешь по лестнице, как черепаха! Вот и сорвалось с языка в горячке!

— Лестницу сделал вертикальную, неудобная она.

— Штормтрап называется. Другого типа не влезет сюда, — пояснил дед.

— Не мог подвал больше сделать? Чтобы как у людей было, — не унималась жена.

— Вот репей! У Булгаковых большой подвал, а что толку? Снаряд попал, и все банки вдребезги. Хорошо, что никого там не было. А у нас маленький. Шансов прямого попадания почти нет.

Дед перевел дух и начал хвалить свою работу:

— Видишь, какие толстые стены вылил из бетона? Надежные, как у Гитлера в бункере!

— А если сверху снаряд упадет? — засомневалась жена.

— Упадет, значит, конец. Но это не больно! — хмыкнул старик.

— Не пугай меня, Юра, — прошептала жена поеживаясь.

— Тихо! — прикрикнул муж, прислушиваясь, и пояснил: — Наши ударили. Сейчас нацики ответят.

И, действительно, пошла череда разрывов, от которых часто задрожала земля. Муж с женой прижались к слегка вибрирующей стене. Когда обстрел закончился, дед воскликнул: — Мощные стены сделал, почти не дрожат!

В ответ женщина всхлипнула:

— Как там дочь с внучкой в городе? Наверно, твои ополченцы туда стреляют?  

— Не переживай! Они бьют по блокпостам, а не по городу.

Жена расплакалась и начала выговаривать:

— Полгода не видела Танечку, внученьку мою! До Мариуполя пятнадцать километров, а поехать не можем. А все из-за тебя! Зачем ездил на баррикады в Донецк и Мариуполь?!

— На попутке езжай, если хочешь, а мне нельзя. Я у нациков в «черном» списке.

— Да как же я поеду?! У нас фамилия одинаковая! — вскрикнула женщина, перестав плакать.

— Вот, уже соображаешь! Тебя, из-за моей фамилии, тоже бандеровцы повесят! — весело ответил старик.

— Смешно тебе, сепаратист хренов! — глотая слезы, с презрением крикнула жена.

— Валя, заткнись, а то я за себя не ручаюсь! — угрожающе привстал с ящика дед. Женщина, прикрыв ладонями лицо, разрыдалась.

Через некоторое время старик тихо произнес:

— Закончилась артдуэль. Посидим минут сорок и в дом пойдем.

Жена, всхлипнув несколько раз, проговорила:

— Зачем эта война, кто ее развязал! Так жили хорошо.

— А не твои ли родственники из Коломыи скакали на майдане? Вот и доскакались до войны, бабуины смерековые!

— Юра, не трогай моих родственников. Они хорошие люди.

— Согласен, хорошие. Но бестолковые. Не верят, что каратели из их области убивают нас. Теперь, к нам на море пусть не приезжают, а купаются в своей речке-вонючке. Не смогу я с ними общаться! — вынес вердикт муж.

— Не любишь ты меня. Вот и родственников моих уже ненавидишь.

— Опять двадцать пять. Любовь, да любовь. Как молодая девка заговорила, — с досадой произнес старик.

— Юра, где сумка с лекарствами? Корвалол надо выпить. Что-то сердце разболелось.

— На стеллаже стоит.

Женщина, включив фонарик, начала рыться в сумке. Взгляд ее упал на что-то завернутое в тряпку, лежавшую в самом углу подвала.

— Чекушку прячешь? —  укоризненно спросила она и схватила сверток. Оттуда выпали две гранаты.

— Воевать надумал?! — вскрикнула жена и просящим голосом добавила: — Юра, мы на эту тему говорили. Ты же обещал. Куда тебе с больным сердцем?

Муж, понурив голову, молчал. Женщина криво усмехнулась:

— А я думаю: куда утка из морозилки пропала? А он ее террористам за гранаты отдал.

— Валя, замолчи! Какие они террористы?! Это ополченцы! Они нас защищают от бандеровцев. Мои два деда и отец в Отечественную войну били этих гадов! И я не смогу жить в одной стране с фашистами! Если бы не сердце, давно бы воевал.

— Тогда зачем гранаты? — удивилась жена.

— На всякий случай. Вдруг, нацгвардия село возьмет, так я растяжку поставлю на калитке. Все равно меня расстреляют, как сепаратиста. Хоть несколько карателей на тот свет потяну!

— Юра, давай уедем в Россию или хотя бы в Новоазовск. Не могу я уже, устала, — всхлипнула женщина.

— Кто тебя там ждет? Сама знаешь, что родственников там нет. Да и зачем я должен покидать свою родину?

— Может, кто-нибудь из людей примет? — заплакала жена.

— Не разводи сырость! Ладно, завтра отвезу в Новоазовск, а сам назад, — согласился муж и угрожающе добавил: — Не вздумай спорить, ты меня знаешь!

Утром старик выгнал за ворота старенький «Москвич» и начал грузить в багажник сумки. Жене, спешившей к сараю, он приказал:

— Валентина, поехали, хватит копаться!

— Сейчас, курам зерна дам!

Увидев, что женщина побежала за сарай, дед, нервничая, закричал:

— Куда?!

— Курица выскочила, по огороду бегает!

— Хрен с ней, давай в машину!

Тишину нарушил пронзительный звон разрываемого снаряда, гулко отозвалась земля, и взметнулся фонтан земли.

— Валька, ложись! — заорал старик и упал возле машины. Когда затихло, дед позвал: — Валя! Валентина, ты где?!

Ответа не было. Почуяв беду, он бросился за сарай.

Жена лежала на спине, раскинув руки. Из виска тонкой струйкой стекала кровь. Муж припал ухом к груди жены и, не услышав дыхания, прошептал:

— Валенька, я всю жизнь любил тебя. Как же мне теперь жить? — и его плечи затряслись в беззвучном плаче.

Через три дня жители села узнали, что дед Юра погиб на блокпосте возле города, забрав с собой на тот свет трех карателей батальона «Азов». Он сделал «сюрприз» из гранат, и когда открыл багажник «Москвича» для проверки, раздался взрыв.